Неточные совпадения
Все мнения оказались противными моему. Все чиновники говорили о ненадежности войск, о неверности удачи, об осторожности и тому подобном. Все полагали, что благоразумнее оставаться под прикрытием пушек, за крепкой
каменной стеною, нежели на открытом
поле испытывать счастие оружия. Наконец генерал, выслушав все мнения, вытряхнул пепел из трубки и произнес следующую речь...
Вскочил Захарий и, вместе с высоким, седым человеком, странно легко поднял ее, погрузил в чан, — вода выплеснулась через края и точно обожгла ноги людей, — они взвыли, закружились еще бешенее, снова падали, взвизгивая, тащились по
полу, — Марина стояла в воде неподвижно, лицо у нее было тоже неподвижное,
каменное.
— Нет, — сказала она, — чего не знаешь, так и не хочется. Вон Верочка, той все скучно, она часто грустит, сидит, как
каменная, все ей будто чужое здесь! Ей бы надо куда-нибудь уехать, она не здешняя. А я — ах, как мне здесь хорошо: в
поле, с цветами, с птицами как дышится легко! Как весело, когда съедутся знакомые!.. Нет, нет, я здешняя, я вся вот из этого песочку, из этой травки! не хочу никуда. Что бы я одна делала там в Петербурге, за границей? Я бы умерла с тоски…
Оно все состояло из небольшой земли, лежащей вплоть у города, от которого отделялось
полем и слободой близ Волги, из пятидесяти душ крестьян, да из двух домов — одного
каменного, оставленного и запущенного, и другого деревянного домика, выстроенного его отцом, и в этом-то домике и жила Татьяна Марковна с двумя, тоже двоюродными, внучками-сиротами, девочками по седьмому и шестому году, оставленными ей двоюродной племянницей, которую она любила, как дочь.
Везде, даже в лесу, видел я
каменные постройки, заборы, плетни и хижины с огородами и
полями.
Вид берега. — Бо-Тсунг. — Базиль Галль. — Идиллия. — Дорога в столицу. — Столица Чуди. —
Каменные работы. — Пейзажи. — Жители, домы и храмы. —
Поля. — Королевский замок. — Зависимость островов. — Протестантский миссионер. — Другая сторона идиллии. — Напа-Киян. — Жилище миссионера. — Напакиянский губернатор. — Корабль с китайскими эмигрантами. — Прогулки и отплытие.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в
поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на
каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
«Дай-ко я попробую здесь, — подумал я, — что за нужда, что ванны нет: тем лучше,
пол каменный!» И точно так же стал под дождь.
За Херувимской принялся было подпевать, но не докончил и, опустившись на колена, прильнул лбом к
каменному церковному
полу и пролежал так довольно долго.
Чрез низкие ворота города (старинная стена из булыжника окружала его со всех сторон, даже бойницы не все еще обрушились) мы вышли в
поле и, пройдя шагов сто вдоль
каменной ограды, остановились перед узенькой калиткой.
Для меня деревня была временем воскресения, я страстно любил деревенскую жизнь. Леса,
поля и воля вольная — все это мне было так ново, выросшему в хлопках, за
каменными стенами, не смея выйти ни под каким предлогом за ворота без спроса и без сопровождения лакея…
Еще в екатерининские времена она была заключена в подземную трубу: набили свай в русло речки, перекрыли
каменным сводом, положили деревянный
пол, устроили стоки уличных вод через спускные колодцы и сделали подземную клоаку под улицами.
Последние ряды городских зданий кончились здесь, и широкая трактовая дорога входила в город среди заборов и пустырей. У самого выхода в
поле благочестивые руки воздвигли когда-то
каменный столб с иконой и фонарем, который, впрочем, скрипел только вверху от ветра, но никогда не зажигался. У самого подножия этого столба расположились кучкой слепые нищие, оттертые своими зрячими конкурентами с более выгодных мест. Они сидели с деревянными чашками в руках, и по временам кто-нибудь затягивал жалобную песню...
Мироныч отвечал, что один пасется у «Кошелги», а другой у «
Каменного врага», и прибавил: «Коли вам угодно будет, батюшка Алексей Степаныч, поглядеть господские ржаные и яровые хлеба и паровое
поле (мы завтра отслужим молебен и начнем сев), то не прикажете ли подогнать туда табуны?
Затем отпер их и отворил перед Вихровыми дверь. Холодная, неприятная сырость пахнула на них. Стены в комнатах были какого-то дикого и мрачного цвета;
пол грязный и покоробившийся; но больше всего Павла удивили подоконники: они такие были широкие, что он на них мог почти улечься поперек; он никогда еще во всю жизнь свою не бывал ни в одном
каменном доме.
Выходишь, бывало, сначала под навес какой-то, оттуда в темные сени с
каменными сводами и с кирпичным, выбитым просительскими ногами
полом, нащупаешь дверь, пропитанную потом просительских рук, и очутишься в узком коридоре.
Две струи света резко лились сверху, выделяясь полосами на темном фоне подземелья; свет этот проходил в два окна, одно из которых я видел в
полу склепа, другое, подальше, очевидно, было пристроено таким же образом; лучи солнца проникали сюда не прямо, а прежде отражались от стен старых гробниц; они разливались в сыром воздухе подземелья, падали на
каменные плиты
пола, отражались и наполняли все подземелье тусклыми отблесками; стены тоже были сложены из камня; большие широкие колонны массивно вздымались снизу и, раскинув во все стороны свои
каменные дуги, крепко смыкались кверху сводчатым потолком.
Обойдут ли его партией — он угрюмо насвистывает"Не одна во
поле дороженька"; закрадется ли в сердце его вожделение к женской юбке — он уныло выводит"Черный цвет", и такие вздохи на флейте выделывает, что нужно быть юбке
каменной, чтобы противостоять этим вздохам.
— Обронил! — ворчал дворник, освещая
пол, — где тут обронить? лестница чистая,
каменная, тут и иголку увидишь… обронил! Оно бы слышно было, кабы обронил: звякнет об камень; чай, поднял бы! где тут обронить? нигде! обронил! как не обронил: таковский, чтоб обронил! того и гляди — обронит! нет: этакой небось сам норовит как бы в карман положить! а то обронит! знаем мы их, мазуриков! вот и обронил! где он обронил?
И судьба ему помогает: правда, со внезапной грубостью. Кто-то сзади и с такою силою толкает Александрова, что его ноги сразу потеряли опору, а тело по инерции беспомощно понеслось вперед и вниз. Момент — и Александров неизбежно должен был удариться теменем о
каменные плиты ступени, но с бессознательным чувством самосохранения он ухватился рукой за первый предмет, какой ему попался впереди, и это была
пола вражеской шинели.
Стены толстые,
каменные, окошко маленькое, с железной решеткой,
пол каменный, — одним словом,
каменный мешок.
Андрей Ефимыч отошел к окну и посмотрел в
поле. Уже становилось темно, и на горизонте с правой стороны восходила холодная, багровая луна. Недалеко от больничного забора, в ста саженях, не больше, стоял высокий белый дом, обнесенный
каменною стеной. Это была тюрьма.
Он шёл во власти этих дум
полем около
каменной ограды загородного монастыря и смотрел вперёд себя.
«Теперь идти бы куда-нибудь, —
полями, пустынями!» — думал Евсей, входя в тесные улицы фабричной слободки. Вокруг него стояли красноватые, чумазые стены, небо над ними выпачкано дымом, воздух насыщен запахом тёплого масла. Всё вокруг было неласково, глаза уставали смотреть на прокопчённые
каменные клетки для работы.
Скромнейшим образом возился он с листочками да корешочками, и никому решительно не была известна мера его обширных знаний естественных наук; но когда Орсини бросил свои бомбы под карету Наполеона III, а во всех кружках затолковали об этих ужасных бомбах и недоумевали, что это за состав был в этих бомбах, Кирилл Александрович один раз вызвал потихоньку в сад свою сестру, стал с ней под окном
каменного грота, показал крошечную, черненькую грушку, величиною в маленький женский наперсток и, загнув руку, бросил этот шарик на
пол грота.
Наконец Неглинка из ключевой речки сделалась местом отброса всех нечистот столицы и уже заражала окружающий воздух. За то ее лишили этого воздуха и заключили в темницу. По руслу ее, на протяжении трех верст, от так называемой Самотеки до впадения в Москву-реку, настлали в два ряда деревянный
пол, утвержденный на глубоко вбитых в дно сваях, и покрыли речку толстым
каменным сводом.
В
поле нашего зрения находился Черноисточинский громадный пруд-озеро, но он заслонялся
каменной глыбой Белой горы.
И снова она уцепилась за
полу Вадима; он обернулся и с досады так сильно толкнул ее в грудь, что она упала навзничь на
каменное крыльцо; голова ее стукнула как что-то пустое, и ноги протянулись; она ни слова не сказала больше, по крайней мере Вадим не слыхал, потому что он поспешно взошел в церковь, где толпа слушала с благоговением всенощную.
Обширный
каменный дом, густой, старинный сад, спускающийся террасой к реке, оранжереи,
каменные службы, большой конный завод, и кругом —
поля,
поля и
поля.
«Зачем идти вам, тысячам, за тысячи верст умирать на чужих
полях, когда можно умереть и здесь, умереть покойно и лечь под моими деревянными крестами и
каменными плитами?
Подожду я у двери, покуда не ляжет этот гул на
каменные плиты
пола, подойду тихонько к распятию и сяду на
полу пред ним — нет у меня силы стоять, кости и тело болят от работы, и акафист читать не хочется мне.
А не знаешь ты, глупый человек (оглядываясь), что я из одной
полы пять домов
каменных выстрою; из другой
полы пять деревень куплю.
Он бесшумно явился за спиною у меня в
каменной арке, отделявшей мастерскую от хлебопекарни;
пол хлебопекарни был на три ступеньки выше
пола нашей мастерской, — хозяин встал в арке, точно в раме, сложив руки на животе, крутя пальцами, одетый — как всегда — в длинную рубаху, завязанную тесьмой на жирной шее, тяжелый и неуклюжий, точно куль муки.
Гагарина, значится семь
каменных церквей, два духовные и одно светское училище, семь фабрик и заводов, тридцать семь лавок, три трактира, два питейные дома и 3665 жителей обоего
пола.
А у белых
каменных ворот, которые вели со двора в
поле, у старинных крепких ворот со львами, стояли две девушки.
Искоса поглядывая, не обгоняет ли кто его, Меркулов шумно входил в притвор, пугался глухого эха своих шагов по
каменному звонкому
полу и робко открывал тяжелую бесшумную дверь.
Патап Максимыч только и думает о будущих миллионах. День-деньской бродит взад и вперед по передней горнице и думает о
каменных домах в Петербурге, о больницах и богадельнях, что построит он миру на удивление, думает, как он мели да перекаты на Волге расчистит, железные дороги как строить зачнет… А миллионы все прибавляются да прибавляются… «Что ж, — думает Патап Максимыч, — Демидов тоже кузнецом был, а теперь посмотри-ка, чем стали Демидовы! Отчего ж и мне таким не быть… Не обсевок же я в
поле какой!..»
В самом деле место тут каменистое. Белоснежным кварцевым песком и разноцветными гальками усыпаны отлогие берега речек, а на
полях и по болотам там и сям торчат из земли огромные валуны гранита. То осколки Скандинавских гор, на плававших льдинах занесенные сюда в давние времена образования земной коры. За Волгой иное толкуют про эти
каменные громады: последние-де русские богатыри, побив силу татарскую, похвалялись здесь бой держать с силой небесною и за гордыню оборочены в камни.
С матерью Манефой да с тетенькой Дарьей Сергевной идет Дуня по
полю возле
Каменного Вражка.
Обширная усадьба, несколько деревянных бараков, два-три больших
каменных корпуса, паровая машина стучит целый день, освещение электрическое, в кухне все стряпают на пару, даже жаркое выходит готовым из парового шкапа; вокруг
поля есть запашка, рига, скотный двор, кузница. В каждом отделении — мужском и женском — мастерские. Буйные особо, и у них садики, где их держат в хорошую погоду почти целый день. Ему предложил директор выбрать какое-нибудь ремесло. Он взял кузнечное.
Помнятся усадьбы дворянские. Разные: одни с просторными комнатами и блестящими
полами, широкие
каменные террасы, заросшие диким виноградом, липовые аллеи и цветники; другие усадьбы — с маленькими домиками, крытыми тесом, с почерневшими и шаткими деревянными террасами, с дворами, густо заросшими крапивою. Но везде одинаково — ощущение своего барственного происхождения и непохожести своей на мужиков.
Вдоль прямой дороги, шедшей от вокзала к городу, тянулись серые
каменные здания казенного вида. Перед ними, по эту сторону дороги, было большое
поле. На утоптанных бороздах валялись сухие стебли каоляна, под развесистыми ветлами чернела вокруг колодца мокрая, развороченная копытами земля. Наш обоз остановился близ колодца. Отпрягали лошадей, солдаты разводили костры и кипятили в котелках воду. Главный врач поехал разузнавать сам, куда нам двигаться или что делать.
Смайлевские плужки, которыми старый Шкот хотел научить пришедших с выпаханных
полей переселенцев «воздымать» тучные земли их нового поселения на заволжском просторе, я видел в пятидесятых годах в пустом
каменном сарае села Райского, перешедшего к Александру Шкоту от Ник. Ал. Всеволожского.
— Вот, Таичка, деньги за пенсионную книжку, — сказала Елена Дмитриевна и с некоторой гордостью подала дочери деньги, — это были единственные минуты за месяц, когда она чувствовала себя полковницей, у которой полон двор послушной и влюбленной челяди. И до сих пор Таисия каждый раз благодарила и даже целовала руку, хотя и сухо, по привычке; но теперь — все так же молча, не меняя выражения
каменного лица, взяла и бросила деньги на
пол.
Да засажу я их, чертей-старичков, в отдельный дворец, — пей-ешь, хочь пуговки напрочь, — а кругом строгий караул поставлю. До той поры их, иродов сивоусых, не выпущу, пока до настоящей точки не дойдут… Аль у нас в России золота под землей не хватит, аль реки наши осокой заросли, али земля наша
каменная, али народ русский в
поле обсевок? Почему ж эдакую прорву лет из решета в сито переливаем, а так до правильной жизни и не достигли?
Пол залы, из прекрасной
каменной мозаики, и эстрады были обиты серым сукном.
— Знаю я, что
пол, но не свадьба… Не заслужу царю, не помилует… Не вернусь из похода, покоен будь, найду как ни на есть могилу за
Каменным поясом… Верь Ермаку, Ермаково слово твердо…
В 1619 году к Арбатским воротам подступил и гетман Сагай-дачный, но был отбит с уроном. В память этой победы сооружен был придел в церкви Николы Явленного, во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Основания этой церкви, как полагает Ив. Снегирев, относится к XVI столетию, когда еще эта часть Москвы была мало заселена и называлась «
Полем». В описываемое нами время, церковь эта была окружена
каменной оградой с башенками и видом своим походила на монастырь.
На том месте, где ныне церковь Троицы в
полях, на Никольской, низенькая, в полчеловека,
каменная ограда, пустившая из себя новую, живую ограду из дерев, захватывала тогда между своими стенами четвероугольный лоскут земли.
Местность, где находилась ферма, вопреки мрачным краскам, на которые не поскупилась в описании Ирена в разговоре со своей подругой, была очень живописна. Справа был густой лес, почти примыкающий к саду, слева открывалось необозримое пространство
полей и лугов; сзади фермы, на берегу протекающей извилинами реки, раскинулось большое село, с красиво разбросанными в большинстве новыми избами и
каменной церковью изящной архитектуры. Перед фермой вилась и уходила вдаль большая дорога.